Позывные — «02» - Кудрат Эргашев

Перед тем, как спрыгнуть на землю, он встал на подножку, осветил фонарем открытую дверцу и заметил едва проступавшую засохшую бурую полоску. «Скорее всего краска, а может, и нет?» Усталость сразу улетучилась…

К концу следующего дня на стол Туйчиева легло заключение эксперта: на внутренней дверце самосвала, который был закреплен за водителем Шульгиным, обнаружены следы крови человека…

Туйчиев поехал на автобазу.

…— Работали на карьере 18 января? — Туйчиев окинул взглядом сидевшего напротив высокого широкоплечего водителя с крупными чертами лица.

— Да кто упомнит, гоняют каждый день на другое место, — после долгой паузы ответил Шульгин. И добавил: — Заработать как следует не дадут.

— Ну, а все-таки, припомните, Шульгин, куда выезжали 18-го?

Шульгин пожал плечами.

— Нет, не помню.

— Восемнадцатого вы сделали шесть рейсов с гравием. Вот путевые листы. — Следователь протянул их шоферу.

Однако Шульгин не взял документы, а лишь бросил на них мимолетный взгляд.

— Вам, значит, виднее. Раз там написано, должно быть, ездил. — Шульгин вытащил из кармана платок, вытер вспотевшие ладони.

— Пассажиров по дороге брали?

— Какие там пассажиры? Я не таксист, — нахмурился шофер. — Машина грязная: цемент, гравий. Кто в нее полезет пачкаться?

— Кстати, о грязи. Давайте выйдем на минутку.

Туйчиев вместе с водителем вышли во двор, подошли к машине.

— Не подскажете, от чего могло образоваться это? — Арслан кивнул на бурую полоску, стекавшую с дверцы.

Шульгин посмотрел на нее косо, как перед этим на путевые листы, поджал губы.

— Кто его знает… солидол, должно быть.

Когда они вернулись в кабинет, Туйчиев сел, пододвинул к себе бумаги.

— Это не солидол, а следы крови, Шульгин. Может, объясните, откуда в кабине кровь?

Водитель молчал.

Туйчиев не торопил его с ответом, делая записи в блокноте. Он вспомнил недавний спор с Николаем. Тот утверждал, что люди не раскрываются в разговоре. «Самое красноречивое, на что способен человек — это молчание, — заявил тогда Соснин. — Покажи мне молчаливого человека, и я скажу тебе, о чем он молчит». Арслан не соглашался, доказывал, что молчание — цитадель для хитрых и глупцов, куда они уходят от окружающих. «А я тебе говорю, — настаивал Соснин, — что умный и глупый молчат по-разному». Туйчиев съехидничал: «Ты, например, не молчишь даже тогда, когда тебе нечего сказать».

«Пусть попробует на зуб этого молчальника, — подумал Арслан, — и поведает мне, о чем он молчит».

— Ну, так что? — поднимая голову, обратился он к Шульгину через минуту.

— Мясо я брал в магазине, должно быть, тогда и запачкал.

— Не подходит, Шульгин. Это кровь человека. Понимаете? — Следователь пододвинул заключение эксперта. — Познакомьтесь.

На этот раз шофер взял заключение в руки, долго читал его, беззвучно шевеля губами.

— Мы будем вынуждены задержать вас, — после тщетных попыток получить ответ сказал Туйчиев.

Однако и такая мрачная перспектива не расшевелила замкнувшегося Шульгина.

Ночь была холодной и беззвездной. Повисший над черно-синей водой туман скрыл от глаз тот крутой зигзаг, который делало в этом месте русло реки. Оставаться здесь дольше не было смысла. Рыбалка позорно провалилась: в полиэтиленовом ведре, которое стояло у ног Алексея, плескалось два сазанчика величиной с ладонь.

Около банки с червяками валялся соменок сантиметров пятнадцати — улов Вадима.

Где-то высоко над ними, по ту сторону реки, гулко и протяжно завыл тепловозный гудок.

— Баста, сматываем удочки, — Алексей встал, рывком потянул на себя удилище. — С меня хватит, я замерз, как цуцик. Надо еще контрольную работу писать.

Вадим зло сплюнул, зафутболил банку с червяками и соменка в речку.

— Погоди, математик, есть идея, — он подошел к мотоциклу. — Я всегда говорил, что удочки придумали неврастеники для укрепления своей ценэс. Расшифровываю по буквам: центральная нервная система. — Он долго рылся в багажнике и, наконец, торжествующе поднял руку с какой-то коробочкой.

— Что это? — удивился Алексей.

— Орудие промысла: глушанем — аж небу станет жарко. Да ты не бойся, здесь никого в радиусе десяти километров нет.

— Откуда у тебя аммонит?

— А что ж, мы даром работаем на «Взрывпроме», что ли? — Вадим присел на корточки, приладил детонатор. — Пожалуй, одного патрона хватит. Держи про запас, — он протянул Алексею второй патрон.

После короткого и сильного взрыва на темной поверхности воды в расходившихся от центра кругах заблестели белые животы больших рыбин. Вадим вошел в реку в высоких рыбацких сапогах и стал подталкивать их удочкой к себе.

Через полчаса мотоцикл взревел и вскоре вынес их на широкую автостраду. Алексей сидел сзади Вадима, в коляске лежал мешок, до отказа набитый рыбой.

— Вы продолжаете отрицать, Мурадов, что в этот день везли женщину. Но ведь вас видели трое водителей. Вот послушайте их показания. — Туйчиев прочитал выдержки из протоколов допросов сидевшему напротив шоферу.

Мурадов, молодой парень, смуглый, с узкими нервными губами и высокими залысинами, продолжал упорно отказываться от установленного следствием факта.

«Что это? Наша ошибка или тактика его поведения? — думал Арслан. — Ведь его уличают товарищи по работе. Сговор? Личные счеты? Не похоже. Тогда что остается? Он лжет. Почему? Боится чего-то или кого-то. Кто же был в его кабине? Калетдинова или другая женщина? Женщина… Никто из водителей не успел ее рассмотреть, какая она из себя, в чем одета. Только Ибрагимов говорит: кажется, в красном пальто. У Калетдиновой тоже красное пальто. Но ведь он мог ошибиться…»

— Я жду ваших объяснений, Мурадов.

— Я уже все сказал, добавить нечего. Никакой девушки в глаза не видел, никого не возил. Путают они все.

«Что-то Коля молчит. Позвонить должен был. Просто не знаю, что с ним делать. Отпустить? Рискованно».

— Придется вам еще побыть у нас, Мурадов. Подождите в коридоре. Я вызову вас.

— Воля ваша, — равнодушно буркнул Мурадов.

К обеду появился наконец Соснин. Ему удалось установить, что Мурадов уже несколько месяцев встречается с буфетчицей кинотеатра Никитиной, муж которой служит в армии.

После недолгого отпирательства вызванная на допрос Никитина подтвердила, что восемнадцатого января за ней заехал Мурадов и они вместе поехали в райцентр, в универмаг за импортными сапожками.

Проверка подтвердила ее показания, да и сам Мурадов уже не считал возможным что-либо скрывать.

— В чем вы были одеты тогда? — спросил Николай.

— В красном пальто. — Она замялась. — Вы уж мужу, пожалуйста, не сообщайте. — Никитина заискивающе посмотрела на Соснина.

— Это не по нашему ведомству, — с плохо скрытой неприязнью ответил Соснин.

…— Скажите, вы следователь Туйчиев? — взволнованно обратилась к Арслану молодая женщина, когда Туйчиев открыл дверь кабинета Соснина, где решил поработать сегодня.

— Слушаю вас. Садитесь.

— Я Шульгина. Прибежала к мужу на работу, мне сказали — он у вас. Очень прошу, отпустите его, он уже все осознал.

В ее голосе сквозила мольба. Она заплакала.

— Да вы успокойтесь. Так что же осознал ваш супруг? — спросил Туйчиев.

— Выпивает он иногда. Но на работе никогда капли в рот не возьмет. — Шульгина вытерла платком глаза и продолжала: — А тут приехал в прошлую субботу днем домой и сразу к буфету, бутылку взял. Выпил — и в машину, я за ним, влезла на подножку, не пущу, говорю, и стала тянуть его из кабины. Ну, здесь он размахнулся и… Стыд какой, пять лет прожили — пальцем меня не тронул.

— Сильно ударил?

— А вы видели его ручищи? — с гордостью сказала Шульгина. И, спохватившись, добавила: — Не очень, толкнул, ну я и ударилась о кабину, губу разбила. Мой-то сразу протрезвел, испугался, значит, извиняться стал. Я простила ему, и вы, пожалуйста, не привлекайте. Дочь у нас, Сашенька, три года ей… — закончила она.

— Завтра к нам в школу должен приехать заведующий гороно, — объявила в начале урока Елена Павловна.

— К нам едет ревизор, — вполголоса, но достаточно слышно, произнес Славка, и класс рассмеялся.

— Лазарев! — одернула его Елена Павловна и продолжала: — Вне всяких сомнений, он будет присутствовать на уроках и, конечно же, в выпускных классах. Поэтому я обращаюсь к вам, — требовательно сказала она, — чтобы вы сделали нужные выводы.

— Елена Павловна, можно спросить? — опять не удержался Славка. Учительница утвердительно кивнула. — А кто он по специальности?

— Историк, — не понимая еще, к чему клонит Славка, ответила Елена Павловна.

— Тогда его не нужно водить на урок истории — и все будет в порядке. Он ведь химии или физики не знает, — довольный своим предложением подытожил под одобрительный гул класса Славка.